Первый кризис, который я помню, случился в 1998 году. В то время я работала с наличной выручкой и по роду деятельности оказывалась в эпицентре паники людей по спасению своих сбережений. Но играть в эту игру я тогда не стала. Может, потому что терять было нечего?
Словно оглохли уши, глаза перестали смотреть на то, что мешало бы работать, любить, ребенка растить, жить, пусть даже в сильно сузившихся рамках возможностей. Отчетливо помню, как нашу компанию покинули тяжеловесы, работать не умевшие, а получать деньги требовательно любившие. Компания почистилась от таких. А потом и вырулила из кризиса.
2008 год вообще пролетел мимо внимания. В тот момент я справлялась со сложнейшими личными обстоятельствами. Благополучие сына и родителей зависело от моих действий. И ни одной мысли дать слабину не возникало.
2014 год. Это вообще был год успеха моего первого сольного проекта в области популярной психологии. Проект был сделан настолько добротно, что и сейчас его записи мы выдаем для изучения людям, которые, побегав за призрачными надеждами, приходят к пониманию, что хорошо бы себя узнать как самый верный источник надежды выжить и жить.
И вот сейчас у меня снова то самое, хорошо знакомое состояние. Когда чем больше пугают, тем меньше страшно.
Что у меня может отнять грипп? Как и все предыдущие гриппы? Здоровье и жизнь. Значит, я поберегусь, без истерик и фанатизма.
Что у меня может отнять кризис?
Мне уже не 25 лет, и сегодня на уход за собой я трачу совсем другие деньги, чем в 1998 году. И если припрёт, значит, приму свой возраст и начну красиво стареть.
У меня муж моложе на 12 лет. Я рискую его потерять? Если будет так, значит, я пойду дальше по жизни сама, не потерявшая любви к жизни.
В своей профессии я давно определилась со специализацией. Занимаюсь популяризацией психологических знаний. И если придет время, когда это перестанет быть нужным, займусь ручным трудом. А интеллектуальные занятия оставлю себе. И что дальше?
Я примирилась, как с неизбежным, когда мною, как гражданином, манипулируют, мной понукают, обирают и хамят те представители власти, которые по роду деятельности должны служить моим интересам. Но это не лишает меня человеческого лица. Я просто минимизировала такие контакты. А если приходится контачить, то стараюсь контролировать себя и свои эмоции.
Но я чувствую, когда переходят за грань и пытаются запугивать смертью. И напрасно! Я очень хорошо помню, что такое смерть. Не понаслышке. Настоящая. И еще я очень хорошо помню врача, которая спасала меня тогда. Она тоже не боялась смерти, навидалась её. Помню, как все её сильные и точные движения были подчинены одной цели - спасти мне жизнь. Как мой мозг командовал умирающим телом, чтобы оно даже если способно осталось только дышать, то делало это в унисон с движениями врача. Поэтому, что такое действия в моих интересах в критической ситуации, я тоже хорошо умею различать.
Да, я сегодня снова оглохну, как в 1998 и 2008, чтобы не слышать нарастающих атак на сознание людей. Я снова ослепну и перестану видеть всё, что не относится к жизни людей, а привыкло на ней спекулировать. Снова почувствую свою волю жить и выживать. Что и кто мне в этом помогает. И буду жить сейчас в унисон с этим.
И если кто-то полагает, что человек, оказавшийся перед лицом реальной угрозы, слабеет, то зря. Сильнее, чем в моменты реальной опасности, человек вряд ли когда бывает. И лучше его не доводить до понимания, что он никому не нужен, кроме себя самого и, быть может, врача с копеечной зарплатой.
Сегодня выход один – это продолжать любить свою жизнь, и каждому делать свою работу. В тех условиях, какие возможны. И не мешать тем, кто делает, как умеет, свою – власти, медицине, торговле. Все счёты сведутся потом...